— Хороший у тебя мужик, Верка, — хитро щурясь, — говорила Анюта, проходя мимо палисадника Михайловых. Вера как раз выдирала траву. Сентябрьское солнце заливало ярким светом всю округу, оставляя переливы на новенькой крыше. — Ишь ты, крышу какую отгрохал Васька-то твой. -Да ладно тебе Кузьмовна, иди уже, хватит языком лязгать, — недовольно ворчала Верка. — А чего не так? Я же хвалю.
— Да все не так! Только и видите: забор новый, крыша новая, не мужик, а сокровище… — Ха-ха-ха, — залилась смехом моложавая сорокалетняя Анюта, — ежели не нравится, так ты дай другим пожить. Верка побагровела, подняла над головой тяпку и погрозила острой на язык Анюте: — Вот счас как выйду, как понужну тебя, будешь знать, как языком молоть. Анюта, похохатывая, пошла домой.
Было время, когда Вера и Анна ждали из армии одного парня. И парнем этот был Василий. Только хохотушка Анна до армии любила подразнить Ваську: то с ним, то не с ним. А Вера молчаливо ждала. Ждала, когда на танцах пригласит, когда домой захочет проводить. И когда в армию пришло время идти, провожали его две девчонки: Вера и Аня.
И ни с одной ничего серьезного не было. Васька может и сам думал, пускай ждут, а там, куда кривая выведет. И кривая вывела к свадьбе. Отслужил Васька, а дома ждет его Вера, — увидела, на шее повисла, плачет от радости. А вот Анюта не встречала, — жених у нее уже был. Васька на Вере осенью женился, а через год Анюта с мужем развелась.
У Михайловых к тому времени сын уже родился; и как бы Анюта не смотрела в Васькину сторону, — то ли и правда не замечал, то ли вид делал, что не замечает. Но все двадцать лет Верка любила мужа и не могла успокоиться, сомнениями терзалась: а вдруг Васька по Аньке до сих пор сохнет. И повода вроде не было, а что-то мучило ее внутри.
А тут на днях нашла, — трудно поверить в такое, — заначку. Никогда деньги по углам не прятал (уж Вера то все вышарит, все проверит, — ничего такого за мужем не числилось). И вдруг заначка, да еще новенькими купюрами. Зачем? Вера села на стул, опустив руки на колени, и сидела так минут десять, размышляя, зачем это мужу понадобилось деньги от нее скрывать.
Рыбалку муж любит, так на то деньги она не жалела, — уж в этом никогда не отказывала, ну разве что лет десять назад скандал учинила из-за удочки дорогущей. Ну, так если эта удочка как дорогая бытовая техника стоит, — как тут не возмутиться.
А так всегда мирно было. И вот теперь заначка, — зачем и для чего. А может для кого-то? Вера представила хихикающую, грудастую Аньку, принимающую деньги от ее законного мужика. «Ох, отправить бы на луну эту Аньку, — вздыхала Вера, — точно легче бы жилось».
Она уже думала о том, как разговор начать про заначку, как сказать, чтобы вывести его на чистую воду. Причин серьезных прятать заначку она не видела, — детям всегда все вместе покупали, советуясь; день рождения у Верки уже прошел, — так что непонятно, зачем откладывает.
Вера, громыхая пустыми ведрами, пошла в огород копать картошку. – И где его леший носит, — ворчала она, — подкапывать кто будет? Васька появился минут через пять, посматривая в сторону жены и улыбаясь в усы.
Улыбку эту Верка знала: если так улыбается, значит чего-то на уме, чего-то задумал. — Ну, где тебя носит? – крикнула она. – Подкапывай, давай. — Айда в избу, покажу чего-то, — ухмыльнулся Васька, вонзив в землю лопату.
— Делать тебе что ли нечего? Чего это я пойду, только что в огород вышли, погода как по заказу, — копай себе знай. — Ну так пойдешь или нет? — Чего я там забыла?
— Ну как знаешь! – Васька развернулся и размахивая ручищами, пошел с огорода. — Совсем рехнулся, — подумала жена.
А через минуту ахнула: Васька шел в огород резиновых сапогах в рабочей одежде и с огромным букетом цветов, которых в деревне днем с огнем не сыщешь, — с района вез. Были в этом букете разные цветы, непривычные для деревенских палисадников.
— Ну, жена, с годовщиной свадьбы тебя! – сказал Васька, глядя на хлопающую глазами Веру.
– Забыла что ли? Мы же двадцать лет назад поженились.
— Забыла, точно забыла, — растерянно сказала Вера, — ты же никогда не вспоминал, а тут вдруг вспомнил. Дома Васька достал деньги, — те самые купюры и подал жене: — Не знаю, чего тебе купить, непривычный я подарки самостоятельно выбирать, так что сама чего-нибудь выбери. Сердце у Веры готово было выскочить из груди, — и непривычно, и удивительно и вдруг… стало подозрительно.
— А чего это ты вдруг расщедрился? – подозрительно спросила она. – Может, накуролесил где, а теперь следы заначкой заметаешь.
— Тьфу-ты, дура-баба! – Не выдержал Васька.
– Все испортила! Какие следы, чего ты мелешь?
— Ага! Анька Прокудина до сих пор на тебя заглядывается…
— Вера бросила цветы на стол и заплакала.
— Эх, Вера, я свой выбор еще двадцать лет назад сделал, а может и раньше, когда ты мне в армию каждую неделю писала. Люблю я тебя. И всегда любил. И нисколько не пожалел, что на тебе женился. А подарок к годовщине сделать, это меня свояк надоумил, вот и решил я на городской манер поздравить нас.
________________________
На следующий день накрапывал дождь, только Верку это нисколько не смутило. Мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, она вышла в палисадник собрать траву. Анюта шла с магазина, закутавшись в дождевик. Увидев, Веру, свернула с тропинки и направилась к ней.
— Ты прям вся светишься. Миллион что ли выиграла? — Выиграла. Счастье свое выиграла, — улыбаясь ответила Верка, вспоминая прошедшую ночь. Анька посмотрела на бывшую соперницу, помялась, говорить или нет, но не удержалась и похвасталась: — А я, ты знаешь, замуж ведь выхожу. И переезжаю скоро в райцентр, к мужу. Вера выронила ведро с травой.
Еще вчера она мечтала, чтобы Анька исчезла с глаз долой, а сейчас стояла и думала о том, что ничего плохого Анюта ей не сделала, а просто жила своей жизнью, искала свое счастье. И захотелось Вере порадоваться вместе, по-бабьи, из солидарности.
— А мы вчера с Васей годовщину свадьбы отметили, — поделилась Вера, — двадцать лет как вместе.
— Это хорошо, что он на тебе тогда женился, — призналась Анюта, — а то я ведь по молодости свиристелка была, и только теперь своего суженого дождалась.
— А знаешь, я тебе чего желаю, — с радостью сказала Вера, — чтобы вот также как мы с Васей, лет через двадцать, вы свою годовщину свадьбы отметили, а потом и тридцать, и пятьдесят лет, — счастья-то, — оно в любые годы жизнь украшает.
